Когда в Госдуме прошли слушания по поводу разработки и принятия Закона «О русском народе», многие выходили из зала взволнованными и неприятно удивленными. Оказалось, что проблемы, с которыми русские сталкиваются в странах Прибалтики или Средней Азии, еще острее стоят в бывших автономиях, а ныне – республиках в составе Российской Федерации. Это трудно объяснимый парадокс: миллионы русских людей, с одной стороны, живут в России, а с другой – как бы и за ее пределами. Тем не менее, именно такие варианты очень характерны для нашего политического зазеркалья, которое мы давно привыкли воспринимать как норму. Тема притеснений русского населения в нацреспубликах Кавказа, Поволжья и даже в далекой Якутии лишь совсем недавно перестала быть политическим табу. В свое время федеральные власти заключили с главами национальных республик своеобразное соглашение: в обмен на лояльность в период избирательных кампаний они получали «столько суверенитета, сколько смогут переварить». А переварить они смогли столько, что на долю «государства российского» почти ничего и не осталось. На месте вчерашних автономий возникли «субъекты международного права», для которых все контакты с Москвой стали проходить по графе «внешняя политика». Административные границы внутри РФ стали потихоньку превращаться в межгосударственные. 15 миллионов русских неожиданно для себя оказались во «внутреннем зарубежье». Термин «внутреннее зарубежье» появился относительно недавно, однако реалии современного российского федерализма он отражает очень точно. Подобно тому, как бывшие союзные республики уже стали для нас «заграницей», нечто похожее происходит и с нынешними автономиями. Там сегодня тоже «не Россия». В лучшем случае, это некое подобие протекторатов,вроде Хивинского и Бухарского ханств или Великого княжества Финляндского. А если называть вещи своими именами, то это практически независимые государства, занимающие, по крайней мере, треть нынешней российской территории. Процесс «ухода из России» бывших автономий был, так сказать, эволюционным и не всегда заметным для столичных наблюдателей. Тем более, что возглавили его не «отмороженные» национал - радикалы, набиравшие авторитет во время демонстраций и уличных шоу, а вполне «благонамеренные» представители местного партхозактива, еще с брежневских времен накопившие огромный опыт бюрократических интриг. Игра с федеральным Центром велась по - восточному тонко, с использованием сложных многоходовых комбинаций. И, надо сказать, она приносила свои результаты. С другой стороны, было бы странно, если бы такие «зубры», как Минтимер Шаймиев или Михаил Николаев, не переиграли команду «молодых реформаторов», пересевших в министерские кресла с должностей младших научных сотрудников. Политический опыт тех и других был несоизмерим, а национальные лидеры были исполнены решимости выжать максимум возможного из сложившейся ситуации. Их интересовало все: признание «суверенитета» в федеративном договоре, возможность не платить налоги в федеральный бюджет, право распоряжаться недрами и полезными ископаемыми своей территории. И федеральный Центр, опасаясь получить где-либо «вторую Чечню», послушно отдавал все, что у него хотели взять. Однако было еще и русское население в автономиях, были люди, которые привыкли считать, что они живут в России, а не в каком-то другом «суверенном государстве» с труднопроизносимым названием. Очевидно, в любой другой, более стабильной политической ситуации без массовых протестов дело бы не обошлось. Но в условиях 1991 – 1992 годов руководство автономий, еще в советское время укомплектованное нацкадрами, сумело убедить всех, что в полунезависимых республиках русским жителям «самим же будет лучше». Поначалу «суверенные власти» в нацреспубликах обращались с русским населением предельно вежливо: в то время они еще только входили в силу и старались не портить отношения, обещая порядок, низкие цены на продукты и защиту от бандитского беспредела. Такая пропаганда, к примеру, помогла Шаймиеву привлечь на свою сторону русское население Татарии в 1992 году. Похожим способом к власти в Башкирии пришел и Муртаза Рахимов. И, надо сказать, аргументы у этих деятелей были вполне серьезными: в Москве и других российских городах наблюдался полный паралич власти, зарплаты обесценивались через несколько дней после выдачи, на улицах и рынках хозяйничали бандиты. А, например, в Татарстане везде можно было купить продукты по доступным ценам, исправно работали социальные службы и вообще ощущалось некое присутствие власти. Автономии казались своего рода островками порядка в океане криминального хаоса, который накрыл собой всю Россию. В те времена многих русских специалистов оставляли на руководящих постах,а «отвязанных» национал - сепаратистов, требовавших немедленно провозгласить независимость и идти на Россию войной, задвигали в «политический резерв». Все менялось медленно, с годами. Русских вытесняли со всех сколь-нибудь значимых постов, а их место занимали нацкадры. Экономика постепенно приходила в упадок, а уровень жизни приближался к среднему российскому стандарту. Зато новое национально-государственное сознание формировалось в автономных «субъектах Федерации» в форсированном режиме. Республиканские власти плотно занялись культурно - историческим воспитанием местных жителей, сумев убедить их в том, что взятие Казани или, скажем, аула Гуниб произошло чуть ли не вчера, а от «российского колониализма» были только одни беды. Националистические настроения все плотнее овладевали массами, и в конечном счете русские оказались в положении людей второго сорта, «чужаков» и «пришельцев». При этом в России не нашлось ни одной политической силы, которая была бы способна защитить русское население от притеснений со стороны местных феодалов. Как правило, федеральные политики разыгрывали «русскую карту» лишь в отношении стран СНГ, не замечая того, что порой гораздо худшие вещи творятся в их собственной стране. Защитить славянское население в национальных автономиях сегодня практически некому. Как бороться русским за свои права в случае дискриминации при приеме на работу (особенно на руководящие должности)? Как доказать, что имеет место «избирательное применение» законов против русского предпринимателя? Казалось бы, образование федеральных округов должно было что-то изменить. Однако ничего не меняется, все остается по - прежнему. У федеральной власти и сегодня не хватает ни сил, ни возможностей для того, чтобы каким - то образом повлиять на ситуацию в республиках и хотя бы приостановить их триумфальное шествие к независимости. Между тем «суверенные государства в составе России», как называют себя теперь автономии, не теряют времени даром. В одних республиках выдают, по сути дела, собственные паспорта, другие провозглашают государственным английский язык. А милицейские формирования, в которых русских уже почти не осталось, вполне могут быть преобразованы в национальные армии. Опыт Литвы, Латвии и Эстонии, прошедших этот путь в 1989 –1990 годах, показывает, насколько быстро могут произойти эти перемены. И чем дальше от Москвы, тем острее стоят эти проблемы. Как ни странно, но абсолютным лидером по части строительства этнократической государственности оказалась не Татария и не Башкирия, а находящаяся далеко в Сибири Якутия, где психологический террор в отношении русского населения стал просто невыносимым. Президент Николаев, переименовавший Якутию в честь клана (родо - племенного образования) «Саха», к которому он принадлежит, добился за 10 лет своего суверенного правления впечатляющих результатов. В столице республики теперь живет в три раза меньше русских, чем в 1991 году. Каким путем Николаев добился такого изменения этнического баланса в Якутске, стоит сказать особо. Перед русским человеком в этом городе закрыты все возможности для сколь - нибудь приличного трудоустройства или получения высшего образования. Не лучше дела обстоят и в бизнесе, который также развивается под девизом «только для своих». Понятно, что число русских, желающих уехать из Якутска, постоянно растет, а их места занимают якуты из отдаленных улусов, которым «Республика Саха» щедро раздает кредиты на «переселение из труднодоступных районов». На эти кредиты вчерашние оленеводы покупают себе жилье в столице республики, которое за бесценок продают русские семьи. Местная же «интеллигенция» занята пропагандой самых радикальных форм национализма, в которых русские выступают «варварами, разрушившими уникальную цивилизацию северного народа». Поистине, если Якутск через 30 лет станет вторым Грозным, в этом не будет ничего удивительного. Только последствия такого превращения для России будут гораздо серьезнее, чем в случае с Чечней. «Республика Саха» занимает 2 миллиона квадратных километров российской территории, на которых расположены крупнейшие в мире месторождения алмазов. А американские геополитики давно считают бассейн реки Лены чуть ли не ничейной землей, на которой слабо выражено российское присутствие и которая может со временем стать «второй Аляской». Так что, видимо, не зря г-н Николаев придал английскому языку в Якутии статус третьего государственного. Вторым в списке «борцов за суверенитет» идет президент Башкирии Муртаза Рахимов, который также успел добиться в своей республике очень многого. Собственно башкир в этой республике – меньше трети, однако все властные структуры и лакомые куски в бизнесе принадлежат только им. Что же касается русских и татар, живущих в Башкирии, то им остается только порадоваться успехам титульного этноса. Через год в Башкирии предстоят очередные президентские выборы, и никто не сомневается, что, несмотря на все федеральные и местные законы, главой республики вновь станет Муртаза Рахимов. Все в Башкирии хорошо помнят прошлые выборы. Тогда единственного русского кандидата, депутата Госдумы Александра Аринина просто не допустили до участия в выборах, проигнорировав решение российских судебных инстанций. В итоге Муртаза Рахимов был «всенародно избран», одолев «соперника» – собственного министра лесного хозяйства. А в русской по преимуществу Уфе, только по официальным данным, 30% избирателей проголосовали против всех (по данным же неофициальным, это число больше в полтора раза). Скорей всего, нечто подобное произойдет в Башкирии вновь. Вмешательство федерального Центра исключено: на прошлых парламентских выборах Рахимов просто отключил в Башкирии федеральные телеканалы, чтобы его политический блок набрал побольше голосов. Возможно, таким же образом «башкирбаши» будет действовать и на этот раз. Другие примеры не менее красноречивы. Можно многое рассказать о том, что происходит в Калмыкии, Туве или Карачаево -Черкессии. Регионы разные, а сценарий один и тот же: власти делают все возможное для того, чтобы показать – «русским здесь не место». На этом фоне руководители Татарстана, которые до сих пор рассматривают свою республику как «ассоциированное государство» в составе России» и переводят письменность на латинский алфавит, кажутся чуть ли не славянофилами. Близость к Москве и этнический баланс в республике заставляют их добиваться своих целей относительно цивилизованными методами. Сценарии борьбы нацреспублик за свой суверенитет могут быть различными, но их итоги неминуемо окажутся катастрофичными для России. В случае, если наиболее крупные нацреспублики захотят провозгласить независимость, Российская Федерация в своем нынешнем виде просто прекратит существование. Коммуникации между европейской Россией, Уралом, Сибирью и Дальним Востоком будут разорваны, и страна превратится в тонкую полоску земли, тянущуюся от Тихого Океана до Балтики. Да и это образование вряд ли окажется жизнеспособным и просуществует долго. Процесс распада будет необратим, и вместо единой России на географической карте появятся Московская, Петербургская, Уральская и Сибирская Русь, а также Дальневосточная Республика. Возможно, наши геополитические оппоненты именно этого и хотят. Но согласны ли мы сами с таким вариантом?
Добро пожаловать, Товарищ
| RSS
